Рамиз Мелик-Асланов: Надо строить дворцы культуры, а не «Шадлыг сараи»
- В прошлом году вы получили серьезные травмы в результате падения. По…
Прежде чем проводить этот конкурс, Азербайджан должен провести ряд изменений, хотя бы гарантировать свободу слова и свободу собраний.
Беседа членов редколлегии Kultura.Az, с видным политическим деятелем Азербайджана, Башганом Партии Мусават Исой Гамбаром
Эльмир Мирзоев: Вы в своей речи затронули цивилизационные сдвиги развития нашего общества. Я тоже об этом много думал в последнее время и меня просто как человека пугают некоторые процессы. Часть молодёжи, поклоняясь троцкизму или маоизму открыто и в грубой форме требует концентрационных лагерей. Другой религиозный деятель выступая на радио «Свобода» в прямом эфире заявляет, что музыка является грехом (харамом). В открытом эфире говорит такие средневековые вещи, при чём обосновывает их и подтверждает свои слова какими-то доводами. Третья часть населения – особенно молодёжь на facebooke - с нечеловеческой ненавистью ругают Европу и европейские ценности. Я просто ошеломлён этой неистовой яростью и не могу понять причины этого явления. Четвёртые вообще открыто заявляют, что нам следует вернуться к империалистическому воссоединению с Россией и стать частью Российской Империи. То есть произошли большие сдвиги в обществе и этим людям порой бывает очень трудно объяснить сущность европейских ценностей, которые к слову создавались тысячелетиями. Это как велосипед, который уже изобретён и которого заново изобретать не надо. Как вы думаете, что произошло с обществом за последние годы?
Иса Гамбар: Откровенно говоря, я не разделяю ваши опасения. То, что в обществе высказываются подобные мнения, как не парадоксально, результат свободы. Той свободы, которая пришла в Азербайджан после распада Советского Союза, не благодаря, а вопреки нынешней власти. И люди сегодня пользуются этой свободой. Нельзя забывать о таких фундаментальных принципах, как свобода совести и свобода слова.
Возьмем к примеру исламистов. Когда их речи направлены на нашу публику, они пользуются своей, религиозной терминологией. Но когда им приходится обращаться в международные организации, в Европейский Суд по правам человека ища там панацею от притеснений, которым они подвергаются в стране, то они переходят на современный уровень, апеллируя к различным международным конвенциям. Это довольно интересно.
Что же касается различных молодежных течений, каждое течение, даже самое радикальное имеет своих сторонников. В этом плане полностью свести на нет в обществе сторонников каких-либо идей невозможно и нерационально.
Критический подход, даже ошибочный необходим. Потому что критический подход нужен для того, чтобы люди осознавали ценности, которых они придерживаются. Когда ценности не встречают сопротивления, они превращаются в банальности, которые не нуждаются в осмыслении и защите. Люди принимают эти ценности как должное, без их последующего осмысления. Так что даже ошибочная критика - полезна.
С другой стороны, для молодёжи важно проявить себя, выделиться из массы людей. Современная история доказала преимущество либеральных ценностей, это однозначно. Но то, что все будут повторять одно и то же… для молодёжи это нестерпимо. Молодые люди начинают искать свои пути для самопроявления. Есть и эпатаж, есть и стремление выделиться из толпы, самоутвердиться. Я считаю, что сторонников различных, экзотических направлений в Азербайджане даже меньше, чем того требуется. Общество должно быть более разнообразным. Должно быть больше групп, которые верят в свои ценности, готовы выделиться из толпы и бороться за свои идеалы. Сегодня в Азербайджанском обществе этого очень мало. Поэтому я не разделяю ваших опасений и не думаю, что одно из этих крайних течений может превратиться в основной тренд азербайджанской общественно-политической мысли.
Алекпер Алиев: Я тоже позволю себе не согласиться с Эльмиром, поскольку эти крайности не нашли своего отражения в общественной жизни. Они сконцентрированы лишь в facebook-e.
Иса Гамбар: Facebook – это современная чайхана. Я помню наши чайханы в 70-е, 80-е годы. В этих чайханах велись как самые утончённые научные беседы, так и простые разговоры на различные бытовые темы. То же самое и facebook. Facebook – это возможность выразить свои идеи, мысли, показать в конце концов свой уровень развития.
Эльмир Мирзоев: В 1908 году впервые на Востоке прозвучала опера. Создание письменной музыки – впервые в мусульманском мире - это великое событие для культурного развития региона, огромный шаг вперёд. И на Родине Узеир бека, через сто лет, какой-то мусульманский деятель, выступая в прямом эфире, говорит, что музыка – это харам...
Иса Гамбар: Вот вы музыканты, композиторы, докажите обществу, что он ошибается. Докажите, что без академической музыки общество не сможет культурно развиваться. Поле для дискуссий есть всегда. Когда мы перестаем доказывать, выдвигать какие-либо аргументы для защиты своих позиций, они теряют свою ценность. Я говорил именно об этой опасности. Несколько столетий назад, всё человечество верило в то, что солнце крутится вокруг земли. Сегодня все знают, что это земля крутится вокруг своей оси и солнца. Допустим найдутся люди, которые поставят под сомнение этот научный факт и потребуют доказательств. А много ли людей способны доказать то, что земля крутится вокруг солнца? Это аксиома. Поэтому люди и потеряли аргументационную часть этой истины. В этом плане любую истину необходимо время от времени доказывать. Доказывать её актуальность и необходимость.
Алекпер Алиев: Но определение «современная чайхана» мне понравилось. Выходит, городские власти разнесли все чайханы в городе и это послужило своеобразным толчком для развития facebook.
Иса Гамбар: Лишний раз убеждаемся, что чайхану разрушить невозможно.
Эльмир Мирзоев: Это вечный ореол нашего быта.
Иса Гамбар: В Германии это пивные, в Англии пабы, а в Азербайджане – чайхана. Что в этом плохого?
Сеймур Байджан: Иса бей, вы родом из профессорской семьи и вас, наверное, с детства окружала богатая библиотека. Какие книги были в этой библиотеке? С каких книг вы начинали читать? И кто оказал влияние на ваше литературное предпочтение?
Иса Гамбар: Да, действительно, мне повезло в этом плане. Вот, вспомнил по теме высказывание Черчилля: «Детей воспитывают корешки книг отцовской библиотеки». Эта мысль привлекла мое внимание. Действительно, ведь уже корешки книг начинают формировать нового человека. Мой отец, хоть и был химиком, но очень интересовался литературой, искусством и историей. В доме было очень много не только научной литературы по химии и физике, но и много классической и современной литературы. Отец выписывал научные и литературные журналы того времени: как бакинские, так и московские. Представьте себе, мне было 7-8 лет, а я уже мог дома изучать весь мир. Впервые я увидел повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича» в журнале «Новый мир». Ребёнок и вдруг это великое произведение. И естественно, наша семья не пропускала ни одного выпуска журналов «Ulduz», «Азербайджан», «Ədəbiyyat və İncəsənət», и ваш любимый «Гобустан». Также у нас были альбомы Лувра, Прадо, и других музеев, альбомы великих художников, которые помогли мне в раннем возрасте узнать многих классических живописцев. А читал я абсолютно всё. Всё, что попадалось на глаза. И никто меня не заставлял читать.
Алекпер Алиев: Не направляли вообще?
Иса Гамбар: Практически нет. Была библиотека и я брал любую книгу и читал.
Алекпер Алиев: Запрещённые книги были?
Иса Гамбар: Не было. В четвёртом классе я даже читал «Декамерон» на азербайджанском и не скрывал это под подушкой. Взрослые просто проходя мимо многозначительно улыбались. Но один-единственный раз, отец дал мне почитать детскую книжку на русском. Точно не помню, кажется, что-то из Евгения Шварца. Тогда, мне было примерно 8-9 лет. В школе я учился в азербайджанском секторе и у меня естественно были проблемы со склонением, спряжением, родами в русском языке. Например, мне было трудно понять, почему окно «большое», а стол «большой». Почему доска «чёрная», а карандаш «чёрный». Благодаря этой книжке, за короткое время я начал лучше разбираться в родах и иных нюансах грамматики русского языка. После этого, начал читать на русском языке книги Джанни Родари, Джонатана Свифта, Даниэля Дефо, Сервантеса и многих других.
Каждое произведение влияло на меня, оставляло свой след. Это вполне естественно, человек ведь формируется под влиянием книг, родителей и людей, которые его окружают. Я читал с запоем всё подряд. Самые различные произведения начиная от классики заканчивая современной литературой, вплоть до «Чёрной Волги» Джамшида Амирова. И еще, я благодарен отцу, за то, что он привил мне любовь к театру. Я 1957-го года рождения и если мне не изменяет память в 1965-ом году, когда мне было 8 лет, он впервые взял меня на премьеру в Азербайджанский Драматический Театр. Помню талантливую игру тогда еще молодых актеров - Амалии Панаховой, Гасана Турабова, Шафиги Мамедовой, Самандара Рзаева, Фуада Поладова. Спектакли «Sən həmişə mənimləsən», «Unuda bilmirəm», «Məhv olmuş gündəliklər», “Sənzsiz”. Сегодня для вас, всё это слишком вычурно, звучит наверное «по книжному», но на меня – 11 летнего ребёнка - спектакль «Unuda bilmirəm» произвел неизгладимое впечатление. Я уже тогда начал осознавать, что кроме Баку есть еще и Тебриз, Южный Азербайджан и это знание спровоцировало во мне любовь к истории.
Сеймур Байджан: Бытует мнение, что Ван Гог был психически ненормальным, мол обрезал себе ухо. Однако, когда мне под руку попались его письма, особенно письма брату Тео, я понял, что это мнение ошибочно. Он был достаточно развитым человеком, который прекрасно разбирался в живописи. Так вот, в одном из писем, он пишет, что его коллеги-художники глубоко заблуждаются, когда говорят, что художники не должны читать литературу. «Я например, падок на литературу и читая книги моё внутреннее восприятие мира и наблюдение за жизнью улучшаются».
Хочу спросить: как литература повлияла на вас, как на политика? И должен ли современный политик читать книги?
Иса Гамбар: Начнём по порядку: однозначно да, политик просто обязан читать. Я читал всех тех писателей, с которыми вы сегодня ведёте полемику. Взять например, «Белая пристань» или «Шестой этаж пятиэтажного дома» Анара. Кстати «Белую пристань» я тоже прочитал в десятилетнем возрасте в журнале «Азербайджан». До этого произведения я читал исключительно классическую азербайджанскую литературу. Будучи в детском возрасте, я неосознанно чувствовал, что эта литература отличается от произведений Ахундова, Мирзы Ибрагимова и других. Всё таки классика имела свои какие-то рамки, своеобразные правила игры. А произведения Анара, Эльчина, Акрама Айлисли, Магсуда Ибрагимбекова давали понять читателю, что существует иная литература, более свободная. Можно думать более свободно и необязательно придерживаться каких-то постулатов, незыблемых истин. Можно мыслить более широко, выходить за рамки, поставленные обществом. В этом плане, ваша сегодняшняя борьба с шестидесятниками, кажется мне очень интересной, потому, что они делали то же самое в 60-е, 70-е годы. У меня есть возможность сравнивать, и я бы сказал, что между вами есть не только различия, но и много общего. В те годы новизну, авангард в литературу вносили они, а сегодня вносите вы и другие ваши коллеги. Вспомним журнал «Гобустан», который в середине 60-х годов начал выпускать Анар. Это был культурный шок для нашего молодого поколения, потому что мы изучали историю Азербайджана по школьным учебникам, а там в основном была история России и невзрачные фрагменты по истории нашей страны. А в этом журнале были довольно обширные статьи о Шахе Исмаиле, Сефевидах и иных правителях, о культуре Азербайджана, о наскальных изображениях в Гобустане.
Еще не могу не вспомнить поэму «Гюлюстан» Бахтияра Вагабзаде. Я тогда учился в пятом классе. Однажды отец подошел ко мне с бобиновой кассетой, поставил ее в магнитофон и велел переписать на тетрадь все, что будет звучать на кассете. И это была поэма «Гюлюстан» - поэма о разделении Азербайджана на Северный и Южный. Тогда она была запрещена и интеллигенция тайно читала ее. Получилось так, что тетрадка с поэмой попала в руки моего отца. Вернее ее одолжили папе на один день, получив с него обещание, вернуть утром. Естественно ему хотелось как-нибудь скопировать поэму, а так как копировальных аппаратов тогда не было, ему пришлось пойти на такую уловку: он поставил чистую кассету в магнитофон и записал поэму своим голосом, затем дал ее мне с просьбой переписать услышанное. Потом эта тетрадь стала очень популярной у нас в классе. Одноклассники брали у меня ее, переписывали и даже давали своим родителям почитать. Это были 60-е годы.
Безусловно, всё это повлияло на мое формирование как политика. Эта литература повлияла на всех, кто вышел на политическую арену в 80-х годах прошлого века.
Эльмир Мирзоев: Хотел бы отдельно коснуться тематики Южного Азербайджана. Вас не смущает тот факт, что в первой половине ХХ века, когда возникало наше великое рефракторное движение, этой темы не касался никто? Этот вопрос не был затронут ни Ахундовым, ни Мирза Джалилом. Об этом начали говорить в конце 50-х годов, с появлением романа Мирзы Ибрагимова "Gələcək gün". Вам не кажется, что акцентирование внимание на этой теме было искусственно инициировано? Потому, что до этого, эта тема никак не волновала лучшие умы нашего общества: ни публицистов, ни историков, ни писателей.
Иса Гамбар: Вы затронули очень интересный вопрос. Конечно, не случайно, что эта тема возникла в азербайджанской литературе именно в 50-х, 60-х годах прошлого века. Это имеет как объективные, так и субъективные предпосылки.
Объективные предпосылки состоят в том, что до того времени не существовало идеи о разделённой нации. Тюркский этнос тысячелетиями распространился от самых восточных краёв Азии до самых западных берегов Европы. На этой территории тюркский этнос и его отдельные части создавали государства, то властвовали, то попадали в зависимость. И одни и те же города, регионы попадали под власть то одного правителя, то другого. Такой теории, что у нас «была одна единственная родина, а потом она была разделена» в чистом виде в азербайджанском общественном сознании не существовало. Ведь первое демократическое государство в Азербайджане появилось в 1918 году и просуществовало всего лишь два года, а потом воцарилась советская власть, которая подавляла абсолютно всё. Кстати, основатель нашей республики М. Расулзаде несколько лет жил и творил в Тебризе. До середины 30-х гг. прошлого века азербайджанцы свободно пересекали границу, южане к нам - в Баку, мы в Тебриз. Поэтому до середины прошлого века эта идея разделенности возникнуть никак не могла. Это была объективная предпосылка того, что до 50-х годов эта мысль не затрагивалась.
Что до субъективных причин, во-первых, это события 1945-46 годов в Южном Азербайджане, Иране. В этих событиях участвовали Мирза Ибрагимов, Сулейман Рустам и другие крупные литераторы того времени. А с другой стороны, Советская власть уже начала формировать определенные идеологические предпосылки для дальнейшей экспансии социализма, распространения своей власти. Поэтому, Москва была заинтересована в эксплуатации различных национальных идей. Ведь Армения и Грузия в конце 40-х годов претендовали на турецкие территории. И поверьте, не только по своей собственной инициативе. Такие же теории о том, что они были разделены, были также у центральноазиатских народов. У них тоже были свои идеи относительно того, что часть Китая, Афганистана и иных государств имеют отношение к их исторической Родине. Там тоже создавались литературные произведения, напоминающие нашу южную тематику.
Да, согласен, геополитические интересы Москвы привели к тому, что центр разрешал и где-то стимулировал южную тематику, но наши писатели, публицисты и драматурги исходили из наших национальных чаяний, творили на эту тему от души, иногда шли гораздо дальше позволенного. Например, в той же поэме «Гюлистан» Б. Вагабзаде в разделе Азербайджана напрямую обвинял не только Тегеран, но и Москву.
Эльмир Мирзоев: То есть можно констатировать, что литература создала целый народ?
Иса Гамбар: Литература должна играть роль в формировании нации. От 20-х до 50-х годов ХХ века, литература была под абсолютным контролем властей и писать на такие рискованные темы было опасно. А во второй половине ХХ века это стало возможным. В любом случае азербайджанцы и на южной, и на северной стороне от реки Араз считали и считают себя одним и тем же народом.
Алекпер Алиев: Позволю себе разбавить нашу высокоинтеллектуальную беседу попсой, то есть Евровидением. Когда Азербайджан получил право участвовать на конкурсе, наши первые представители, дуэт мальчиков исполнил песню, написанную местным композитором. В песне были затронуты национальные мотивы, даже задействован мугам. Следующие исполнители вынесли на сцену тар. Третья участница тоже пела что-то ментально-кябабное. Три неудачи и видимо наши поняли, что от национального нужно срочно избавляться.
В последний раз, для дуэта мальчика и девочки музыка была написана шведом. Аранжировку тоже делал швед. Слова писал швед. Даже девочки по бэквокалу были шведками. Ни в песне, ни в костюмах не было даже намёка на национальный колорит. И пришла победа. Вот оказывается где зарыта формула успеха - в полной европеизации. В полном отказе от всего национального. Я-то надеялся, что наши ментальные, азтевешные дяди и тети поймут эту простую истину. Но не тут то было. Все взахлеб начали говорить о победе «национальной музыки»(!). Не о победе азербайджанских певцов, исполнявших на манер европейцев, европейскую песню, с европейским бэквокалом и в вполне европейском прикиде.
Почему по-вашему, азербайджанцы не осмеливаются признать то, что формула успеха заключается в европеизации и только в европеизации. Почему они наглым образом продолжают говорить о каком-то «национальном» колорите? Что за комплексы?
Иса Гамбар: Если то, что вы сказали переписать на бумагу, получилась бы маленькая, но весьма содержательная статья по этой теме, которая, на мой взгляд возымела бы успех.
Друзья, меня радует победа Эльдара и Нигяр на этом конкурсе. А то, что песня написана шведом и бэквокал был шведский не меняет того факта, что на конкурсе победили азербайджанские певцы. Допустим, азербайджанская команда побеждает на каком-либо матче, мы же не говорим, что тренером команды является немец или то, что в составе команды за нашу сборную играет бразилец. Да и футбол это английская игра. В данном же случае это наша победа. В этом контексте, я уверен в правоте того банального высказывания, что любое произведение нужно судить в том жанре, в котором оно создано. Евровидение это конкурс, где европейские народы имеют право голосовать за ту или иную песню. Это их выбор. Если мы не будем увлекаться теориями заговора, что мол всех победителей заранее определяет какой-то мозговой центр в Европе, либо ещё где-то, то согласимся с тем, что именно голоса зрителей европейских стран определяют победу представителей той или иной страны. Естественно, надо понравиться европейцам. Надо понравиться не только восьмидесяти миллионам Германии, но и датчанам, люксембуржцам и народам иных малых стран. Потому, что каждая страна имеет одинаковое количество баллов. В этом плане наши ребята сыграли по-европейски и победили. Я от души рад нашей победе на Евровидении и тому, что этот конкурс в следующем году пройдёт в Азербайджане.
Хотя, я согласен с нашими правозащитниками, что в стране, где есть политические заключённые и имеются узники совести не может проводиться конкурс свободной музыки. До проведения конкурса Евровидения, у нас в стране должны быть претворены в жизнь серьёзные политические изменения.
Алекпер Алиев: Вы каждый год смотрите этот конкурс?
Иса Гамбар: Сижу за компьютером и краем глаза слежу за конкурсом. Если кто-то хорошо поёт и песня мне нравится, я конечно внимательно слушаю этого певца. Мне также интересен и результат голосования. Проявляется спортивный интерес. Также даёт о себе знать и чутьё политика - заранее можно предугадать какая страна, кому даст наибольшее количество баллов.
Эльмир Мирзоев: А вам не кажется, что это Пиррова победа?
Иса Гамбар: Конечно, всё относительно. Но меня немножко успокоило то, что материальных затрат на Евровидение в этом году было гораздо меньше, чем в прошлом.
Сеймур Байджан: А готовы ли наши власти с политической и инфраструктурной точки зрения провести в стране такой масштабный конкурс? Ходят слухи, что он может быть перенесён.
Иса Гамбар: Прежде чем проводить этот конкурс, Азербайджан должен провести ряд изменений, хотя бы гарантировать свободу слова и свободу собраний. В тюрьмах не должны находиться политические заключённые. Мы, конечно, будем отстаивать свои позиции. На мой взгляд, европейские структуры могут отменить проведение конкурса в Баку, в том случае, если произвол со стороны властей будет продолжаться. Это довольно серьёзная угроза. А то, что касается технических вопросов, то я думаю, что эти вопросы разрешимы. Потому что наша страна богата и если европейцы решают какую-то задачу за 10 миллионов евро, наши попытаются решить ее за 50 миллионов, а половину положат себе в карман. Но, безусловно, добьются требуемого результата. И с другой стороны, это первым долгом европейский конкурс и европейские структуры будут следить за качеством его проведения. Они будут помогать и поддерживать, в том числе могут привезти сюда качественную аппаратуру для лучшего звучания, созвать специалистов иных стран дабы добиться качественного проведения. В этом смысле проблем не будет.
Алекпер Алиев: А могли бы вы назвать хотя бы одного политика-интеллектуала - не имеет значения к какому лагерю он принадлежит - который смог бы стать для вас интересным, компетентным собеседником в вопросах культуры и искусства?
Иса Гамбар: Интересный вопрос. Признаюсь, я никогда не задумывался над этим. Если честно, то сразу не смогу вспомнить политика, который хорошо разбирался бы в различных сферах искусства… Но есть люди, и я их знаю, хорошо разбирающиеся в литературе, кто-то следит за музыкой, а кто-то знаком с живописью или кинематографией. Есть отдельные политики, которые довольно хорошо разбираются в той или иной сфере искусства.
Алекпер Алиев: Во власти или в оппозиции?
Иса Гамбар: И во власти и в оппозиции. Но политика, который прекрасно разбирался бы во всех сегментах искусства, сразу вспомнить не смогу. Для этого мне наверное придется подумать, вспомнить кого-то. Но, безусловно, есть люди, с которыми интересно беседовать не только на политические темы. Хотя людей, с которыми можно было бы говорить сугубо о политике, тоже довольно мало.
Алекпер Алиев: Я неоднократно слышал от различных людей, в том числе и от тех, кто считает себя оппозиционером, что трагедия Исы Гамбара в его интеллектуализме и моральных ценностях, которых он придерживается. Они считают, что возможно азербайджанская политика и пробрела многое, но наука потеряла видного деятеля. Именно это и мешает Исе Гамбару прийти к власти. Короче говоря, ваш ум, интеллектуализм – ваша беда.
Иса Гамбар: Это преувеличение. Во-первых, я не считаю себя трагичной фигурой.
Алекпер Алиев: Видимо мы не поняли друг друга. Не в том смысле, что вы фигура трагичная. Говорится о моральных критериях, ценностях которые ограничивают вас в борьбе за власть. Некоторые полагают, что хоть и Иса Гамбар по своему интеллекту и уму политик европейского уровня, способностей к популизму у него нет и поэтому шансы прийти к власти невелики.
Иса Гамбар: Я не измерял свой интеллект по модным IQ тестам. Считаю, что мнение о моих интеллектуальных качествах, несколько преувеличено. Но, в принципе, здесь есть своя доля истины. Я не из тех политиков, которые считают, что цель оправдывает средства. Средства для меня имеют не менее важное значение, чем сама цель. И я не могу стремиться к какой-либо цели, и даже к власти, во что бы то ни стало. Думаю, что это нормально.
Сеймур Байджан: Понимаю, что время подходит к концу, но у меня вопрос, который давно хочу задать вам. Иса бей, что вы можете сказать о культурах Грузии и Армении? Наверняка, у вас есть какие-то воспоминания с прошлых лет…
Иса Гамбар: Кажется, к концу нашей беседы вы и приберегли самый сложный вопрос. С одной стороны, это ближайшие соседи, которых мы знаем как самих себя. С другой стороны, трудно предугадать как отзовется мое слово в Тбилиси, Ереване и Баку в наши нынешние сверхчувствительные времена. Конечно, я могу вспомнить свои впечатления об армянской и грузинской литературе, о книгах Г.Матевосяна и Н.Думбадзе, от яркого грузинского кинематографа, о поразительных фильмах Параджанова. Но думаю, будет лучше, если я отошлю читателей к книгам выдающегося российского философа болгарского происхождения Георгия Гачева. Он превосходно анализировал национальный характер и национальную культуру армян, грузин и азербайджанцев.
Уверен в одном, мы - азербайджанцы, грузины, армяне имеем столько различий, что с большим успехом можем добиться тех же достижений, которых добились лебедь, щука и рак из басни Крылова. И мы – три кавказских народа, имеем столько общего, что можем стать основой регионального треножника. Ведь трех опор вполне достаточно для устойчивости.
Выбор за нами.
Kultura.Az
