никто не забыт, ничто не забыто
                                               
 

ПРОЛОГ

...Огромные двери Консерватории с треском захлопнулись за мной. Пройдя сквозь испепеляющий взгляд вахтёра в шапке-ушанке (грозы возвышенных дам и утончённых учительниц средних возрастов), я оказался в фойе и сразу же стал невольным слушателем дискуссии, которая как мне показалось, сулила много интересного. Председательствовал в дискуссии мудрец местного масштаба, хранитель национальных ценностей, студент-народник Фахреддин по кличке "Hахичеванец". Он прославился не своей игрой на таре, а тем, что однажды выступил с докладом о механизме взаимодействия между семи нотами и семи планетами, а когда спросили его об "оставшихся" двух планетах, он заявил, что они лишние(!). Когда недавно, по прохождению многих лет, услышав заявление астрономов о том, что Плутон - на самом деле не планета, а астероид, я вспомнил о том докладе, и был, мягко говоря, озадачен. Ведь если астрономы ещё через несколько лет "сократят" какую-нибудь очередную планету, то получится, что Тарист знал об этом ещё в те далёкие, "лихие 90-е"? И мы, меркантильные студенты, дышавшие одним воздухом с великим человеком, даже не подозревая об этом подтрунивали над ним? Воистину, плебеи духа не узреют Величину!
 
Но... не будем торопить события, тем более, что астрономы - народ медлительный. На этот раз Фахреддин собрав своих меньших собратьев (тоже "народников"), которые глядели на него, как индейцы на баобаб, мудро перебирая чётками вёл возвышенную беседу со студентами композиторского факультета о роли балета(!) в национальной культуре Азербайджана. В ту минуту, когда я вошел в фойе, у дискутирующих речь зашла о балете "Бабек" (1979 г.) Акшина Ализаде (Бабек - народный герой, лидер движения хуррамитов и национального восстания, сражавшийся в IХ веке против арабских захватчиков). И тут Хранитель Народных Ценностей не выдержав, пафосно изрёк в сторону композиторов:
- Ə, o nə baletdi yazmısuz, əəə? Ə, heç Babək də tumanını çıxarıb camaatın qabağında oynayar?! (Эй, что это за балет вы там написали? Разве Бабек сняв трусы танцевал бы перед людьми?!).

Ёмкость и лаконичность этой фразы меня поражает до сих пор: "сняв трусы танцевать"- целый вид искусства, огромное мировое наследие - начиная от Терпсихоры и кончая Морисом Бежаром, не говоря о "Жизели", "Лебедином Озере", "Жар птице" и "Весне священной" и т.д., так точно охарактеризовать тремя словами - на это был способен лишь Фахреддин-"Hахичеванец".

Услышав эту фразу, который по видимому в глазах народников символизирует балет в целом, я хотел было "врезаться в разговор" и встать на защиту Бабека, мол, "как у других не знаю, а у Бабека трусы всё-таки были", да не смог, потому как кто-то в этот момент взяв меня за шкирку, пригвоздил к стене. Это был новый заведующий кафедрой исполнительской практики Агиль Гафулов. Яростно вытаращив глаза, он перед моим носом размахивал бумагами и орал:
- Вот! Полюбуйся! Вот! Это всё твои дела! И что мне теперь делать?! Это официальный документ!

Сразу же забыв о нижнем белье Бабека, я спустился на бренную землю и ошарашенно спросил:
- Агиль, что случилось, обьясни нормально?
- Как что случилось?! Нас приглашают в Узбекистан!!!...

(тут экран гаснет)

                          "Фильм" основан на реальных событиях. Имена и фамилии персонажей (не) изменены.

РОЛИ ИСПОЛНЯЮТ:

Агиль Гафулов – заведующий кафедрой исполнительской практики Азербайджанской Государственной Консерватории (АГК, ныне Бакинская Музыкальная Академия)
Самира Исмайлова – красавица, пианистка, лаборант АГК
Руфат Амиралиев – скрипач, аспирант АГК
Наргиз Бабаева – вокалистка, студентка АГК
Алескер Алекперов (не то Алекпер Алескеров?) – тарист, студент АГК
Юрий Саюткин – пианист, студент II курса АГК
и я, ваш покорный слуга – пианист, студент III курса АГК              

В ЭПИЗОДАХ:

Проф. Налбандян – проректор Ташкентской Государственной Консерватории
Гудрат – народник студент Ташкентской Государственной Консерватории
Узбекская милиция, ГАИ, администрация гостиницы, старая горничная, постояльцы, статуя Ленина.

Использованы фрагменты музыки Баха, Листа, азербайджанских композиторов и узбекский фольклор.

(Камера сначала показывает звездное небо, потом узбекскую степь, вдали бегают верблюды.) 

ГОЛОС ЗА КАДРОM

…Недавно, в один из мутных декабрьских вечеров развалившись в своём любимом кресле перед телевизором, я лениво перешагивал из канала в канал. Телевизор скучно сообщал о каких-то демонстрациях, президентах, покупательской способности. Вскоре я набрёл на музыкальный канал "VIVA Polska" и остановился. Моё внимание привлёк не огромный лоснящийся негр в приспущенных штанах, который ритмично "внушал" что-то своей "бэйби", а именно сама "бэйби", которая извивалась тут же рядом. Собственно, в ней меня привлекли не тёмная кожа, чёрные шортики и томный взгляд, которым она обвалакивала не только своего негра, но и камеру, а причёска. Эту причёску иногда называют "а-ля Клеопатра", и что-то она мне напоминала.

Я не смог вспомнить и чтобы отвязатся от ритмичного медленного английского говора, и послушать нормальную музыку переключился на канал "Меzzо". Там длинный изогнутый скрипач судорожно терзал свой инструмент иcполняя "Интродукцию и рондо-каприччиозо" Сен-санса. Скрипач также мне кого-то напоминал своим изогнутым профилем и судорожными движениями.

И на этот раз я ничего путного не смог выудить у себя из памяти, a когда пианист вступил своей лёгкой и развязной партией, я переключился дальше и случайно попал в наш родной "АzTV".  На экране появилась огромная, ярко раскрашенная и невозмутимая как фараон вокалистка-народница в сопровождении отряда таристов. Отряд как и полагается, был рассажен в "боевом порядке" и был одет в униформу народников - костюмы с галстуками. Пока тучная женщина пела с чувством собственного достоинства, камера смотрела ей в квадратно раскрашенный рот, а когда наступила интерлюдия, начала "ползти" по таристам. Они же увидев направленную на них камеру, старательно делали вид, что играют, хотя за них играла фонограмма. Вдруг в поле зрения камеры попался худой тарист в коричневом костюме, и тут я вспомнил!

Эти три образа - "Клеопатра", судорожный скрипач и тарист в костюме соединившись в одно целое пробили брешь в моей памяти и оттуда хлынул яркий поток воспоминаний: Смутные, полные драматических событий 90-е годы. Период масштабных исторических и политических коллизий. Студенчество. Поездка в Ташкент. Ситуации, причину возникновения которых можно обьяснить только на подсознательном уровне. События, которые могли происходить только в 90-е. Состав людей, совокупность которых невозможно мыслить кроме как в гастрольной поездке. Случайности, которые едва ли придумал бы изощрённый фантазёр. И в тот мутный декабрьский вечер передо мной как бы включился синемаскоп, ярким светом озаряя события многолетней давности.

Год 1992 от рождества Христова. Баку. «Смутное время».

...Холодным, мерзким мартовским днём я, "подающий надежды" студент консерватории, стоял в фойе той же самой консерватории, и глубоко понимая свою "подаючесть надежд", многозначительно и борзо курил cвежестрелянную у кого-то сигарету. А поблизости происходил строгий и бесстрастный допрос вахтёра в шапке-ушанке. Допрос производил проректор по хоз-части Таир-мюаллим: "Ты почему на неё стул поднял?". В ответ послышалось невнятное мычание со слогами: "...М-м...сказала..перевв...уу...таю...фамилия..". Таир-мюаллим непреклонно продолжал воспитывать питомца: "тов. Перевертайло педагог кафедры концертмейстерского мастерства. Ты это не знал?"

Услышав новое слово, вахтёр почесал голову через ушанку (поговаривали, что он не снимал её с 1984 года) и задумался: "Педа?..уу..поймаю....перевер...мм...тайло!".

Я с интересом наблюдал, как проректор воспитывает новые кадры для народного хозяйства, как вдруг заметил преподавателя кафедры хорового дирижирования Агиля Гафулова. Он был славный малый, маленький, щюпленький, в очках, осторожный в высказываниях, всегда хотел казаться значимее, чем есть на самом деле, поэтому попадал впросак, выглядел комично и женским полом не воспринимался всерьёз. Мы с ним давно были на "ты". Но на этот раз я его не узнал. Он ходил взад-вперёд по фойе как Муссолини на параде, и трещал по швам от важности. Я решил помочь старшему товарищу в беде и подвалил к нему спросить, мол, в чём дело?

- Я! Заведующий кафедрой исполнительской практики - изрёк он, глядя вдаль - в другой конец фойе.
- Ты же хоровик - удивился я.
- Уже нет. Я! Возглавляю кафедру.
Я смирился с ситуацией и спросил:
- Ну и что ты думаешь делать с нами? Где мы будем играть концерты, практиковаться?

Не будучи знакомым с организацией концертных мероприятий, и наверняка в первый раз услышав о своих прямых обязанностях, Агиль резко упал духом, из него вышел весь пар, и он посмотрев по сторонам понизил голос:
- А где же вы обычно играете концерты?

Я понял, что грех упускать такую возможность и рьяно принялся за дело: 
– Вообще-то в музыкальных школах играем. Но! Ты же хочешь изменить стиль работы кафедры? 
– Да.
– Ты же хочешь сказать "нет" серым будням?!
– Хочу! А что надо?

Я воодушевился:
– Ты же хочешь нас вывозить за пределы города, страны?!
– Именно! За предe...Чегоо? Да кто вас туда пустит?
– Не пустят, а пригласят.
– Ага. Щaсс...Только вас и ждали!

Я не мог остановится:
– Да ты же завкафедрой! Возьми, дай факс куда-нибудь, скажи - так мол и так, хотим выступать у вас. Тебе не откажут!
– Да какой факс? Куда?!
– Да хоть в Узбекистан!

После этого Агиль махнул на меня рукой, повернулся и ушёл что-то бормоча себе под нос. Я недолго переживал крушение своих надежд, и чтоб поднять себе настроение, пошёл прикалываться над лаборанткой-Самирой.

Лаборантка Самира была идеалом совершенства местной молодёжи (и не молодёжи тоже). Как говорится в "1000 и одной ночи", Господь был в прекрасном расположении духа, когда её создавал. Она была надменна как Клеопатра (и прическа соответствовала), и недосягаема, как спутник Сатурна. Мужчины от 15-и до 75-и лет видя её в первый раз издавали беззвучный вопль, который был слышен за километр, иногда скрежет зубов. Те, с которыми она беседовала больше 15-и минут, холодно улыбаясь, были обречены выть бессонными ночами, как макака в зоопарке. Мои полухулиганские выходки она терпела со странной толерантностью, хотя она была старше меня на несколько лет. Думаю, она видела во мне инвалида, которому Господь не дал ничего, кроме музыкальных способностей, когда на улице открывались первые ларьки, продавались первые “Сникерсы” и зарабатывались первые миллионы.

Когда я ввалился к ней в комнату, увидел там другого "инвалида" - скрипача, аспиранта Руфата Амиралиева, по кличке "Mарамой", местного музыкального эрудита. Он славился как ярый пропагандист камерной музыки, и был сторонником изысканного светского образа жизни. Его длинную, изогнутую как фонарный столб фигуру и яростно-судорожные движения невозможно было спутать ни с кем. Он тоже был старше меня, но мы с ним стыковались в политических воззрениях, концертировали вместе и иногда спорили. Спорить с Руфатом было занятием не из лёгких: он набрасывался на оппонента, яростно тряся головой произносил 148 слов в минуту, причём доводы приносил из писаний Фомы Аквинского, чем вводил человека в интеллектуальный ступор. А когда с ним не соглашались, он корчился в истерике и бился головой об стену, потому как оппонентов тыкать об стену не удавалось - они убегали. После победы в споре Руфат поправлял галстук и шёл пить кофе с ликёром из своего английского сервиза.

Услышав от меня новость дня - назначение Агиля Гафулова - Руфат многозначительно и деликатно хихикнул, прикрыв при этом рот четырмя пальцами, Самира же сверкнув жгучими глазами, процедила сквозь зубы:
- Докатились...
Амиралиев начал было:
- Ну, молодые кадры...
Однако Самира не слушая его, посмотрела на меня как на воробья-почтальёна и презрительно спросила:
- Ну и что же теперь думает делать этa посредственность?

…Всё вышеописанное вспомнилось мне ускоренной съёмкой, когда Агиль тряс перед моим носом приглашением из Узбекистана.
- Иди к Фархаду (проф. Фархад Бадалбейли - народный артист СССР, ректор консерватории), покажи бумагу, если даст добро, собирай команду - посоветовал я.
- Какую ещё... Играть кто будет?! -взбунтовался Агиль.
- Ну, я сыграю - скромно предложил я.
- Так! Ещё кто?!
- Ну, Руфат сыграет...
- Какой Руфат? Этот демагог?! Так, дальше!
- Да в  ректорате тебе всё обьяснят...

Ректорат дал "добро" и вскоре был объявлен состав делегации. Это были: я - играл сольно и аккомпанировал Руфату, Самира - аккомпанировала вокалистке Наргиз и народнику Алекперу (когда улыбчивый студент Алекпер в первый раз увидел Самиру, его улыбка застыла на лице и не сползала до конца поездки). Последним участником "великолепной шестёрки" был пианист Юрий Саюткин, о котором я знал лишь только то, что он вообще существует (как выяснилось в последствии, обо мне он знал тоже самое). На людях он не появлялся, по слухам - в последние месяцы сидел и учил си-минорную сонату Листа. За интеллектуальные разговоры о высоком, копну длинных растрёпанных волос, за вечный дипломат с нотами, высоко пристёгнутые брюки и короткий белый плащ представители "самой интеллигентной нации" в мире всегда подозревали в нём своего. Саюткин против такого своего счастья брыкался ("Я - русский! Русский я!"), но счастье через месяц в образе другого представителя вновь простирала к нему свои обьятия.

Руководить делегацией изъявил желание декан фортепианного факультета, проф. Абаскулиев. Он заодно был и моим педагогом, поэтому настроение мое резко упало. Ибо возможность пить, курить, сквернословить и волочится за узбекскими представительницами "лёгкой весовой категории" отпадало. Я поделился своими переживаниями с коллегой Саюткиным, он смиренно развёл руками и сказал, что человеку, решившему всю свою жизнь посвятить служению музам, негоже расстраиваться по таким пустякам, а думать надо о концерте. Делать оставалось нечего, я вздохнув согласился и поковылял служить музам, а именно аккомпанировать Руфату, который всё ещё не решил, какие же части Баховской сонаты ми минор (BWV 1023) представить на суд узбекской творческой интеллигенции.

(камера показывает окутанную романтической дымкой взлётную полосу, откуда гордо взлетает ЯК-42) 

ГОЛОС ЗА КАДРОМ

...Гастроли! Как много в этом слове! При одном упоминании этого слова у каждого музыканта, начиная от вшивого студента и кончая именитыми мастерами начинает чаще биться сердце,затрудняется дыхание, учащается пульс, у некоторых экземпляров наблюдается обильное потовыделение. Зрачки не реагируют на свет...
"Так, стоп! Так не пойдёт. Пишем ещё раз, внимание!"

...Ибо гастроли есть не только новые города, страны, свет прожекторов, апплодисменты, но и ещё одна возможность отточить своё мастерство, посмотреть на себя в новом свете, поучиться у других мастеров, наполниться новыми чувствами, вдохнуть жизнь ползующему товарищ... пардон… давно забытым идеям...

"Нет, так работать просто невозможно! Друзья мои, что за отсебятина? Так, перерыв! Показывайте аэропорт!"

Бакинский аэропорт. Полночь. В первый и последний раз в жизни я явился в аэропорт вовремя - за два часа до вылета. Каково же было моё удивление, когда я увидел в столь поздний час в зале ожиданий Агиля Гафулова, медленно и торжественно прогуливающегося, как павлин в вольере. Услышав мой вопрос о том, что же он потерял тут в столь позднее время, новоявленный завкафедрой остановился, посмотрел задумчиво и серъёзно на пол и сказал:
- Абаскулиев не поехал. Я! Руковожу делегацией!

Я стукнув себя по лбу, протянул знаменитую фразу из трёх слов и понял, что за то, как будут развиваться события в дальнейшем, уже ответственности не несёт никто.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ

Самолёт летел на Восток. И время от времени освещал себе путь молниями. Это были молнии, которые сверкали из чёрных очей Самирочки. Она так свыкалась с мыслю о том, что ею руководит сам Агиль Гафулов.

ТАШКЕНТ
Аэропорт. В юном месяце апреле. Три часа ночи. Полная благодать.

Узбекистан (Ўзбекистон) — бывшая советская социалистическая республика, государство, расположенное в центральной части Средней Азии между двумя реками - Амударьей и Сырдарьей.  Протяжённость границ — 6621 км. На северо-западе республики расположена Туранская низменность и горы Тянь-Шаня, а на юго-востоке - горные хребты Памир-Алая. Кызылкумская пустыня находится на севере. Сопредельныестраны —  Кыргызстан, Казахстан, Туркменистан, Таджикистан, на юге Афганистан. Узбекистан, не имеет выхода к морю. Наряду с Лихтенштейном, является одной из двух стран мира, которой для выхода в Мировой океан необходимо пересечь два государства. 

В XIV веке здесь правил Амир Тимур (Теймурленг, или Тамерлан; 1336—1405). В своих военных походах Тимур достиг больших успехов: нанёс поражение войскам османского султана Баязида I, таким образом, спасая Европу. Тимур построил столицу своей империи в Самарканде. Сегодня он рассматривается как один из величайших героев Узбекистана.

Узбекистан - необыкновенный край, самобытный, с богатым наследием. Здесь живут удивительно талантливые и щедрые люди. Люди очень добрые, чистые душой, бережно сохраняющие свои традиции и обычаи. Каждый национальный праздник стал для всех жителей Республики Государственным. Народ ждет их и с удовольствием отмечает. Так, к Наврузу, Хайиту, Дню Конституции, студенты ежегодно с интересом готовят национальные танцы, песни, читают стихи узбекских поэтов. Молодежь выросла на стихах Навои, Агахи, Шермухамеда Муниса, пьесах Абдуллы Каххара. Конечно, после знакомства с творчеством этих великих людей хочется самому прочесть рубаи, причем не в переводе, а в подлиннике.

В узбекской кухне существует  тысячи национальных блюд и около 100 способов приготовления узбекского плова. В каждой области республики его готовят по-своему. Калорийность и экологическая чистота местных пищевых продуктов уникальна.

Вывалившись из самолёта стройной шеренгой под чутким руководством Агиля, мы наткнулись на церемонию "встречи дорогих гостей" в стиле древнего "Востока". Стояли две "Волги" (белые и чистые), перед ними шофера в тюбетейках, работники профсоюза и комсомола. Нашим девушкам сразу же вручили два огромных букета роз. Я оглянулся в надежде увидеть танцующих девушек в шароварах и дудящих корнаистов (корнай-огромный духовый инструмент, на нём играют во время народных гуляний), но не увидел. Была глубокая ночь, и видимо они спали. Но всё-таки возбудившись увиденным великолепием (нам - вшивым студентам?), я хотел было в знак благодарности воскликнуть (так делали в мною увиденных фильмах): "Слава жителям Гульабада!", но вспомнив, что на мою голову имеется руководитель, затух как пионерский костёр в лесу.

Руководитель же пробормотав: "мы благодарим вас, спасибо" влез на переднее сиденье и стал смотреть на север. Самира в это время принимала цветы с выражением лица, типа "...а где мягкие игрушки и шоколад?" и раскланивалась с комсомольскими работниками. Народник Алекпер же увидев Самиру в обнимку с цветами от восхищения решил сделать ей комплимент в "народничьей" манере:
- Как прекрасна ты в розах...ээ...на розах...
Но наткнувшись на бесстрастно-холодное, как мраморная колонна из станции метро "Нефтчиляр" лицо Самирочки, тоже затух. Колонна тихо приказала:
 - Садись туда - и показала на машину с Агилем. Там уже забившись в угол сидел Саюткин и мечтательно думал о концерте, время от времени спрашивая шофера в тюбетейке:
- Скажите, а какой у вас рояль?
 - Э, уважаемый, и рояль есть, и пианино есть, всё есть...

Нас привезли в гостиницу "Тошкент" и разместили на 4-м этаже. В номере, где разместились я, Руфат и Саюткин сразу же стало твориться что-то несусветное: кто-то поломал стекло в окне, общими усилиями перетащили  холодильник в центр комнаты, дабы я мог кипятить воду в своём свежекупленном электростакане. Этот  кипятильник в виде стакана я купил на барахолке и очень им гордился.

В те времена - когда Азербайджан уже не был советской республикой и ещё не был ничем, кроме территории тотальной революционной эйфории только что сверженного первого президента - на барахолке можно было купить всё, включая пропеллер для Карлсона, и вот я, кипятя воду наблюдал за Руфатом - как он разливает свой любимый ликёр "Аmаretto", считавшийся роскошью в те времена, и разглагольствует:
- Нет, как вам это нравиться, а? Руководитель группы - ты видел, как он здоровался с встречающими? Нет, я всё понимаю....

На завтрашний день нас привезли  к ректору консерватории - миловидной женщине Офелии ханум Юсуповой. Битый час Самирочка с Руфатом с ней лялякали, словно соловьи Алябьева, иногда косо поглядывая на Агиля. Разговор шёл на темы последних музыкальных сплетен, о предстоящем конкурсе Чайковского, иногда  встревал я, реже - Саюткин с расспросами о весе, росте, цвете волос рояля, на котором предстояло нам играть. Наконец узнав, что это "Steinway", Юра блаженно успокоился. Только Агиль сидел уткнувшись носом перед собой, и иногда солидно выговаривал:
- Мы очень благодарны. Большое спасибо.

 После очередного "спасибо", Самира едко улибаясь шепнула мне на ухо:
 - Хм... Ты на него посмотри... Заладил как попугай. Двух слов связать не может...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ

После аудиенции нам показали нашу афишу. Этот редкий документ ныне считается утерянным. По некоторым версиям, она засела в частной коллекции Руфата в Канаде, иные склонны верить "германскому следу", где предполгается, что её всё-таки вывезла с собою туда Самира, где вдали от любопытных глаз поражается творению человеческих рук.

Как я помню, этот шедевр представлял собою полотно примерно метр на семдесять, где были нарисованы гуашью от руки наши имена и программа концерта. Главная ценность афиши была в текстах, как и в глиняных табличках Ашурбанипала. В надписях были допущены огрехи (ошибками это я назвать не посмею), причем огрехи не орфографического, а символического характера. Просветлённый мудрец, который сотворил это, будто бы всех нас знал лично, и явно намекал нам, как будут развиваться события дальше. Причём не только в близком, но и в далёком будущем.

Но подводить итоги предсказаний "таблички Ашурбанипала" я буду позже, а сейчас расскажу, какие "огрехи" мудрец допустил: я был назван Замиром вместо Самир, Руфат был именован Зафаром, Юрий был запечатлён в истории как Юра Саюткин, обозначение "вокал" перед именем Наргиз был заменён на "пение".

Венец же творения был внизу: "Руководитель - Ачиль Гафулов". Это название так блестяще соответствовало всему облику Агиля, что сразу же  прилипло к нему как банный лист к одному месту, и с тех пор участники той экспедиции (да и не участники тоже) серьёзно называют бедного хоровика Ачилем, как будто его мама  так и назвала.

У СТАТУИ ЛЕНИНА

После лицезрения афиши нас, как дорогих гостей свезли на Алайский базар. Спешу сообщить,что все организационные мероприятия курировал проректор Ташкентской консерватории, профессор Налбандян. Все эти "Волги", цветы, афиши были его рук делами. На этот раз он покуривая свою трубку-носогрейку придумал приставить к нам гида, студента-народника Гудрата. Дальнозоркость Налбандяна и на этот раз была доказана: Гудрат превосходно знал все входы-выходы на базаре, будто он там и родился. Он сразу же нашёл мне кинжал ручной работы, Руфату игрушки для племянника, народнику дыню для учителя, Ачиля самого, когда он потерялся, девушкам шали, а вот Юра его озадачил. Юра искал книги. Он несколько месяцев копил деньги, чтоб накупить себе книг, и вот теперь ему представилась возможность претворить свои фантазии в жизнь. Но Алайский базар мало походил на ежегодную Франкфуртская книжную ярмарку, люди его не понимали и наперебой предлагали сушёную дыню, тюбетейку и кишмиш. Народник Гудрат почесал затылок и сказал что, когда-то слышал от деда, что где-то в другой части города водятся книги...

К чести и настойчивости Юры надо сказать, что он всё-таки вырыл где-то и купил "Королеву Марго" Александра Дюма.

...После репетиции мы недосчитались в  своих рядах двоих: спевшись с народником Гудратом исчез народник Алекпер. Вместе с ними исчез и Ачиль. Мы недолго оплакивали наши потери, и пошли на разведку - осматривать город.Ташкент - хлебный город - поразил нас неимоверно широкими улицами, огромными площадьми и невиданных доселе размеров статуей Ленина. Статуя была ростом в десять этажей, и как полагается статуе, показывала рукой неизвестно куда. Под товарищем Лениным был обустроен аккуратный палисадник с металлической оградой, где росли жёлто-красные тюльпаны и никто в обнимку с бутылкой не спал.

Увидев тюльпаны, Саюткин вдруг вспомнил, что он джентльмен, и бросился перелезать через ограду. Это ему удалось, и он сорвал два тюльпана. Проделав тот же путь обратно, Саюткин галантно преподнёс Ленинские цветы нашим дамам. Дам ничуть не смутил тот факт, что цветы были украденные, и они с улыбками приняли их. Понаблюдав за этой умилительной сценкой, я тоже загорелся желанием получить слова благодарствия и улыбки за счёт товарища Ленина.Ну и тоже бросился штурмовать ограду. Через минуту уже я получал реверансы. Как говориться, дурной пример заразителен, и на этот раз не выдержал Руфат и своими длинными ногами просто перешагнув через ограду, сорвал свою порцию тюльпанов.

Тем временем сверху на весь этот балаган неодобрительно смотрел товарищ Ленин. Мы же про него совсем забыли,и как правильно писал Чаадаев, трагедия интеллигента в том, что он не знает меру. Так случилось и на сей раз. Опьянённый улыбками и тёплыми словами Саюткин в очередной раз ринулся брать высоту. Это ему опять удалось, но на этот раз лопнуло терпение у товарища Ленина и он вызвал милицию. Громкий свисток настиг Саюткина на ограде. Как говориться, бравая узбекская милиция задержала преступников с вещественными доказательствами на руках. К нам подошли два милиционера и косо посматривая на Самиру (у неё на поясе висел кинжал, который я купил утром на базаре, ей так нравилось ходить и пугать людей), попросили нас "пройти с ними".

- Куда? - надменно спросила Самира.
- В отделний....э-э...в атделения...
- Ну извините, а? Мы ведь не знали…- начал Саюткин.
- А где табличка, таблички ведь нету! - добавил Руфат скороговоркой.
- А что будет в отделении? - спросил я.
- А в адделении, ой-ой-ой, что будеет... Штраф писать будем...
Я решил рискнуть и пойти ва-банк, вытащил 25 рублей всунул их в руки стражей порядка и попросил:
- А можно мы заплатим штраф здесь и не пойдём к вам?

Как выросший на советских фильмах студент, я ожидал услышать что-то вроде громогласного: "Пытаешься взятку при исполнении всучить, сволочь?!". И плевок в лицо для колорита не помешало бы, но случилось другое: оба милиционера сказали:
- Рахмэт, экэ - и положив руку на сердце объяснили: - панимаэте, у нас такая работа...

Я всепонимающе кивнув поблагодарил их, и по мере их удаления герои из фильмов всё больше орали у меня в голове: "Да я таких как ты на фронте...", "...к стенке его!!"

Из оцепенения меня вывел голос Самирочки:
- Хм... Догадался-таки в конце-концов... - презрительно бросила она, и пёстрая компания двинулась дальше. Я поплёлся за ними и в последний раз обернулся к вождю пролетарской революции. "Контра недобитая!" - прохрипел Владимир Ильич, и я понял, куда он показывал рукой: статуя указывала в сторону городской прокуратуры.

Великое творение Господа homo sapiens (хAмо сапиенс) в отличии от других животных устроен так, что вредную привычку усваивает быстро, чётко и весело. Вот и мы быстро усвоили урок и вошли во вкус. Спустя полтора часа, весело кудахча, как стада индюков вышеупомянутые "хамы сапиенсы" переходили широкую, оживлённую ташкентскую улицу на красный свет (как известно, в Баку светофоры для пешеходов имеют 3 цвета-все зелёные).

И как назло, в те дни узбеки решили во всём подражать немцам, особенно в правилах дорожного движения, и начали кампанию "Чистый светофор - чистая совесть". Ну и на этот раз справедливость восторжествовала: бравые работники узбекской дорожно-патрульной службы быстро скрутили нарушителей, то есть нас, и опять попросили "пройти с ними". Дальше всё развивалось по похожему сценарию: я уже знал, что мне надо делать, но на этот раз предложил уже 10 рублей. Увидев "червонец" блюстители порядка так же положив руку на сердце объяснили мне, что у них работа такая. Я сказал: "рахмет" и мы разошлись полюбовно...

Двери гостиницы перед нами широко распахнулись. Их распахнул улыбающийся милиционер со словами: "Бажалыста, Исмайлова!" (Самира за день снискала популярность не меньше Аллы Пугачёвой). В отличии от улыбок в вестибюле, на 4-м этаже нас ждали плач, рыдания и вопли. Плакала горькими слезами уборщица ("ой, горе-то какое-е...”) усевшись напротив дверей  наших девушек. Создавалось такое впечатление, будто-бы там кто-то скончался. Руфат ласково её спросил:
- Тётя, что случилось?
- Ой, что делается-тоо, люди добрые-е...эхе-эхее...
Самира с побелевшим лицом, но не дрогнувшей рукой открыла дверь. Мы посмотрели внутрь, приготовивщись к самому худшему...

(тут экран гаснет)

(Камера показывает толстобрюхого священника, размахивающего кадилом и поющего басом:" Помоолимса Господу нашемууу…")

ГОЛОС ЗА КАДРОМ

Никогда не знаешь,что уготовила тебе судьба, кто и что поджидает тебя за углом. А во время гастролей это чувство ощущается особенно остро. Утверждают, что чувство эйфории от этого только прибавляется. Как-бы то ни было, в тот момент на лице Самирочки никакой эйфории не наблюдалось. Но зато с нею были мы - её верные друзья и соратники, которые могли бы протянуть руку помощи в трудную минуту, когда нужно расчленить и вынести тр... то, что она там спрятала.

...Итак, Самира открыла дверь, мы посмотрели внутрь. Покойника не было. "Уже вынесли?"-подумалось мне, как уборщица начала причитать:
- Девушки, вы почему уходя ключи не сдали? Вода ведь пошла... А я не могла дверь открыть. Перелезала(!) через соседний балкон...

Действительно, вся комната и пол-коридора была залита водой, но вытерта. Самира посмотрела на акробатку (дело происходило на 4-м этаже) свысока:
- Что за гостиница... Почему утром не было воды? И что, у вас запасных ключей нет?!
Увидев надменное выражение на лице и кинжал на поясе Самирочки, уборщица завыла ещё больше:
- Ой, Господи-и... за что ты мне...
Надо было "замять дело", и я по привычке начал шарить по карманам. Выудив оттуда рубль, и собрав у других по рублю, я "решил дело миром". Получив 5 рублей, женщина шмыгнула носом, и тут же исчезла.

Вечером явился Ачиль с народником и важно объявил, что надо отдохнуть перед концертом. В противовес этому все встали и пошли гулять. Ачилю ничего не оставалось, как присоединиться.

Самир Мирзоев

Kultura.Az

Продолжение следует...