«Витраж» c элементами психоделии, на мотивы музыки Оркестра Махавишну[1], Трайбл Тех[2], Джеффа Бека[3], Джорджа Бенсона[4], Эл Джерроу[5], Микалоюса Чюрлёниса[6], Альбинони[7].

При создании «Витража» использовалось волшебство картин Ганса-Вернера Зама[8], Микалоюса Чюрлёниса.

Какие-либо совпадения с реальными лицами и событиями случайны.

 

1

Знаете ли вы, как и где рождается туман? Вначале он узенькими полосками дыма от потухших костров поднимается вертикально к небу, принимает форму гор, обнимает деревья, ласкает их ветки и, наконец, уютно укладывается на горы, укрывает, укутывает их, оставляя видимыми только верхушки.

Дельвольф сидел на скале высоко в Альпах. Под ним, где-то далеко внизу, сквозь густой туман проглядывали крыши средневекового замка. Художник-маг Ханс Вернер Зам, друг Дельвольфа, не раз показывал ему разнообразные чудеса, происходящие в горах, и одним таким чудом было место рождения тумана.

Дельвольф вышел из пещеры, в которой жил. Он любил путешествовать по её необъятным залам, в которых он прекрасно ориентировался, и где он часами мог любоваться свисающими с потолка и стен огромными застывшими в гордом молчании сталактитами и загадочными ледяными скульптурами причудливых животных.

В каждом зале Дельвольф выбил углубление в стене, где он мог разжечь костёр, чтобы сделать привал, осветить зал и согреться.

Хотя обитатель пещеры и не боялся холода, но ему было гораздо приятнее лежать около тёплого костра, любуясь его танцующими тенями, оживляющими ледяные скульптуры и сосульки — всё вокруг вдруг приходило в движение. Дельвольф любил этот танец льда, огня и теней.

А иной раз он приглашал своего друга, Художника-мага, вместе полюбоваться этим волшебством. Ханс Вернер Зам с удовольствием соглашался. И они вдвоём часами в долгом молчании наблюдали за этим чудом. Иногда Зам доставал из чехла гитару, и зал наполнялся музыкой — напоминающей переливы фламенко с мугамом. А потом Маг загадочно улыбался и уходил.

Раньше это были уроки, которые Зам от чистого сердца давал Дельвольфу. А после учитель со своим бывшим учеником предавались магии.

У Дельвольфа был Дом. Он сам назвал один из залов пещеры Домом. Когда-то, давным-давно, когда он начал восхождение на одну из кавказских вершин, Дельвольф даже и предположить не мог, что когда-нибудь поселится в альпийских горах. Впервые достигнув вершины горы, он вдруг попал в ущелье, на дне которого серо-синие воды бурной реки неслись вниз, прыгая через камни.

Сам же путешественник карабкался по тропинке вверх, а с отвесных каменных стен на него капала вода, но уже другая — чистая и прозрачная, которую Дельвольф пил с переполнявшим его удовольствием. Это всё ему до боли что-то напоминало. Что-то далёкое и родное, но, правда, уже не существующее. Целый месяц он взбирался по ущелью вверх, пока не увидел вход в пещеру. Что-то маняще-тревожное повлекло его туда.

Дельвольф вошёл в пещеру и пошёл на ощупь в кромешной тьме. Он шёл и день, и ночь. И когда окончательно потерял счёт дням, месяцам, а, возможно, и годам, он услышал музыку и увидел свет вдали. Он стремительно бросился навстречу слепящему свету. Выскочив наружу из пещеры, путник едва не сорвался вниз. Он стоял на высоком выступе отвесной скалы. Внизу виднелись игрушечные деревья, тянулась ниточка реки.

Вдруг над головой раскрылись облака, и на него хлынул водопад света. Затем мост, образовавшийся из радуги, соединил одну гору с другой, едва виднеющейся вдали. Послышались звуки мугама и фламенко. Кто-то играл на гитаре.

Дельвольф, немного помедлив, осторожно положил лапу на радугу. Что-то ему подсказывало, что он может на неё наступить. Сделав ещё два шага, путешественник оказался на многоцветном сияющем мосту и стремительно понёсся вдаль. Лучи света словно прошли сквозь волшебное сито, подобно игре теней в лесу на рассвете, когда восходящее солнце пронизывает радужной мозаикой утренний туман.

Музыка слышалась всё ближе и ближе, и когда Дельвольф добежал до конца моста, он впервые увидел Зама.

Познакомившись с Хансом Вернером Замом, Дельвольф заодно нашёл свой Мир. Собственно, не нашёл, а ещё раз оказался в нём. Это и был один из залов пещеры, тоннель от которого прямиком выходил на вершину горы, находящуюся недалеко от Зальцбурга. Это был Мир, в котором он жил с самого рождения. Мир, который был создан специально для него, где он жил с самого детства. Мир-Дом, в котором ему всегда было тепло и уютно. Этот Волшебный Мир был таким родным и знакомым, но вместе с тем дарящим новые приятные ощущения. Там всегда происходили самые невероятные вещи.

Пока Дельвольф сидит на скале и любуется туманом, мы можем заглянуть в его Дом. Он очень долго был скрыт ото всех, кроме тех, благодаря которым и появился этот Мир. Дельвольф широко улыбнулся, затем зевнул, разинув пасть. И вот он стоит на краю скалы, наслаждаясь горным пейзажем, — сегодня он позволяет нам заглянуть в свой Мир.

Мир этот находится в одном из бесчисленных залов пещеры. Залы  соединены длинными коридорами, пронизывающими Альпы вдоль и поперёк, вверх и вниз. Пройдя через эти коридоры, можно  оказаться в любом месте — в Баварии, Италии, Австрии, где угодно в Альпах, и даже в Испании.

Мир Дельвольфа находится, как мы уже сказали, недалеко от Зальцбурга. А если точнее, где-то между баварским Альгоем и Зальцбургом. От зала — Мира Дельвольфа — отходят несколько коридоров. Но он пользуется постоянно только двумя. Один ведёт в сторону Зальцбурга, а другой — в Альгой. К остальным коридорам он относится с опаской. Правда, иногда тихо крадётся по ним, но спустя несколько часов после такого путешествия возвращается обратно. Дело в том, что Дельвольф не любит изменений. Он понимает, что они порой нужны, но старается избегать их. Поэтому и путешествует только по этим двум коридорам и пересекающим их залам.

Величину Мира Дельвольфа можно было бы сравнить с небольшим концертным залом. Здесь, как и во всей пещере, угрожающе свисают с двадцатиметровой высоты сталактиты, подхватываемые снизу ледяными кинжалами сталагмитов.

Когда снаружи восходит солнце, его лучи проникают сквозь щели в горе, преломляясь во льду. Лёд оживает, наряжается красочными радужными каплями, и весь зал наполняется разноцветным свечением. И так до захода солнца. Когда же солнце начинает медленно садиться, ярко-красный свет сменяется бордовым, а потом совсем затухает. Пещеру освещает лишь пламя — его огненные струи вырываются из рассыпанных по всему полу пылающих гейзеров.

Никто не знает, когда и кем было зажжено это пламя. Но ближе к полуночи огонь тоже укладывается спать, стелется по каменному полу и, глубоко дыша, затихает. Зал наполняется серебристым светом луны. Тогда и Дельвольф, довольный, уходит путешествовать, чтобы очутиться в одном из других Миров, где он тоже живёт. Правда, его там уже зовут не Дельвольфом, и он выглядит несколько иначе, но только сам Дельвольф и они знают, что все эти личности в разных мирах — суть одно и то же.

В центре Дома Дельвольфа возвышается огромный фонтан из белого мрамора. Никто не знает, какой мастер сотворил его, и сколько времени фонтан здесь стоит. Вода в нём застыла ледяными струями, и когда это произошло, тоже неизвестно. А в центре замёрзшего фонтана Дельвольф поставил чашу, некогда принесённую им ещё с Кавказа. В глубокой медной чаше находится нечто неосязаемое, но вполне реальное — это светящаяся фиолетовым светом Энергия. Но это ещё не всё. Иногда Фиолетовая Энергия растапливает воду в фонтане, и над ним образуется конусообразный Фиолетовый многогранник. И тогда Дельвольф ныряет в воду, превращается в дельфина и плывёт к монастырю Монсеррат[9].

 

2

Гипсовые люди жили в Доме художников, в том, что рядом с магазином «Олимп». На первом и последнем этажах этого дома находились мастерские. Здесь Гипсовые люди писали картины, пили вино и веселились. А иногда даже снимали кино про других Гипсовых людей. В их фильмах человеческие части тела превращались в гипс, затвердевали, а потом, «оттаяв», снова принимали свои обычные формы. Было даже не очень понятно, снимался ли это настоящий фильм, или это было просто очередное дурачество Гипсовой молодёжи.

У одного из них, гипсового художника Джея, была собака — доберман-Джерри. Время от времени из окна живописца раздавался басистый раскатистый смех — все знали, что в этот момент Джей веселился.

А если его не было слышно, все знали, что он работал, писал картины. И тогда сквозь окна его мастерской пробивалось мягкое Фиолетовое свечение. Так могло продолжаться днями. После чего в измазанных краской джинсах он вместе с собакой отправлялся в магазин запастись пивом.

Чего греха таить, Гипсовые люди любили выпить, а иногда даже курили травку. Травку, правда, Дель с ними не курил, а вот чтобы выпить и пообщаться с друзьями-художниками, приходил в кафе «Снежинка», которое находилось как раз рядом с Художественной школой, где они учились.

Как-то в полдень Дель сидел в большой и шумной компании художников. Мел, как всегда, был в кожаной шляпе. Когда-то, во время одной из вечеринок, в честь дня рождения близняшек Тами и Кари, живших на Телефонной улице, он на спор, зимой, в одних плавках и жилетке, напяленной на тощее тело, выбежал босиком из дома — с флагом в руках, на котором были нарисованы огромные цветы. В таком виде Мел несколько раз перебежал дорогу туда и обратно. Автомобили начали клаксонить, кто-то смеялся, кто-то ругался, кто-то разводил руками, а Мел продолжал бегать, за что ему и подарили ту самую кожаную шляпу, с которой он с тех пор не расставался.

Остальные участники вечеринки высыпали на балкон и, улюлюкая, аплодировали Мелу. Их было много, а балкон был небольшим. Здание строили в начале ХХ века. Конечно, на балконе всем места не хватало, а на Мела хотели посмотреть все — весёлые, пьяные и счастливые. А потом... а потом балкон вдруг, накренившись с одной стороны, оторвался от стены. Вечеринка проходила на третьем этаже. Все сперва затихли и глупо захихикали, а потом замерли… Их доставали пожарные. Всё обошлось.

Зу как всегда ворчал. Потому что недопил. Когда он принимал свою дозу спиртного, он тоже ворчал, но меньше. И тогда он начинал издеваться над Снобами, из-за чего Гипсовые люди не раз попадали во всевозможные переделки. Снобы не очень любили, когда им говорили голую правду о них самих. А Зу это делал постоянно, причём порой, не стесняясь в выражениях.

Зу писал корабли, изображая их по-разному — с опущенными и поднятыми парусами, притаившимися у берега или дрейфующими в море под знойным южным небом. А ещё он писал чудищ и перевёрнутые бутылки водки с отломанными горлышками, из которых в небо вылетали капли. Любимыми его художниками были Сальвадор Дали[10] и Иероним Босх[11].

Язвительный Тог, похожий не то на бухгалтера, не то на придворного из какого-то французского исторического романа, никогда не пил водку. Он и картины не писал. Он просто курил травку и давал всем непонятные советы, к которым мало кто прислушивался. А ещё изрекал понятные только ему самому мысли. Но Тог всегда сохранял важный вид, потому что считал себя великим искусствоведом. Он тоже жил в Доме художников и старался казаться Гипсовым человеком, хотя, наверное, в какой-то степени и являлся таковым, просто этот человек был где-то запрятан — в неком тайном уголке его души.

Они брали частные уроки английского вместе с Джафом и Мари. А ещё любили слушать рок-группу Эмерсон Лейк и Пальмер[12]. Именно Тог познакомил Деля с остальными Гипсовыми людьми. И они начали снимать фильмы. Но вскоре Тог стал относиться к Делю с некоторой неприязнью, по-видимому потому, что Дель отказался курить травку. А, возможно, потому, что Дель вдруг сам стал режиссёром и начал снимать фильмы о Гипсовых людях.

Скорее всего, Тога это обидело, он ни с кем не хотел ничего делить, пожалуй, кроме травки — тут он был щедр. В общем, Тог невзлюбил Деля. Но Дель на него зол не был. Они же все были в той или иной мере Гипсовыми людьми, и их это роднило.

Тог посмотрел на Деля с усмешкой:

— Ну что, опять около школы Сэни ошивался, Ромео? Что ты на ней зациклился?

На Сэни, как выразился Тог, Дель зациклился действительно уже год. Дель каждый день провожал её до школы, а потом из школы домой. Иногда они вместе ходили на вечеринки, где Сэни, чтобы позлить Деля, начинала с кем-нибудь лёгкий флирт, а увидев, что Дель насупился, звонко смеялась.

— Да не дуйся ты! Это же просто шутка. Мне ты нравишься. — Она мягко клала руку Делю на плечо, смотрела на него озорными серыми глазами. Её веснушчатое лицо озаряла очаровательно-таинственная улыбка, отчего Дель таял, но старался этого не показывать. Обиженный, он провожал её домой. А утром опять подходил к школе. А ещё Дель писал ей письма. Длинные письма, которые так ни разу и не послал ей.

Мало того, как только Дель заканчивал очередное письмо, оно исчезало. Вначале Дель злился. Потом удивлялся. Но, в конце концов, к этому привык. Так и продолжал писать эти исчезающие письма…

Тог повторил:

— Ромео, вон, кругом сколько прелестей порхает, а ты — Сэни, Сэни. Что ты в ней нашёл, а? Ну скажи! —Тог под столом заправлял косяк и, даже не глядя на Деля, открыто язвил.

Дель швырнул в него скомканную салфетку, попав ему прямо по лбу. — Слышь, ты, заткнись. Сиди, кури свою траву и молчи.

Тог даже не шевельнулся.

— Один всякую дрянь раскуривает, другой сейчас пойдёт на гитаре под балконом у Сэни любовные песни горланить, — ворчал Зу.
Джей опрокинул рюмку с водкой и улыбнулся. — Так и будем тут сидеть? — Он посмотрел на Зу.

— А что ты на меня смотришь? Принесли одну бутылку на сто человек. Лучше пойдём, по-человечески выпьем где-нибудь. Слышь, дыми своей гадостью в другую сторону, а! — зашипел Зу, отмахиваясь от струйки дыма, которую, закатив глаза, выпустил Тог.

— Сегодня в цирке рок-фестиваль. Все лучшие группы города будут. Может, пойдём? — спросил Мел.

— Ну, это вечером. А до вечера что делать будем? — спросил Дель. — В любом случае, встали отсюда, пошли в город гулять!

— А я не пойду. Мне и здесь хорошо, — протянул Тог, — встретимся в цирке.

Дель, Джей, Мел и Зу вышли из «Снежинки», по дороге забежали в ресторан, за стойкой опрокинули несколько рюмок водки и пошли дальше. Ворчанье Зу прекратилось. 

— Ну вот, и мир стал лучше, и люди стали добрее. И даже эта долбанная шляпа тебе теперь идёт, Мел. Нет, правда! — Он расхохотался.

Мел поправил шляпу. — Хочешь, подарю?

— Нет. Мел, — ответил Зу. — Носи сам. Она тебе идёт.

Они шли по бульвару. Темнело. Погода была ясная, но холодная. Март всё-таки. С моря дул сильный ветер. Мел с Зу продолжали дурачиться, поэтому несколько отстали. Джей задумчиво смотрел на море, потом обернулся к Делю.

— Скажи, Дель, то, что произошло с нами во время съёмок фильма, который мы начали, но так и не закончили… Как ты думаешь, всё это правда?

Никто из них никогда не затрагивал эту тему. Будто сговорившись, они старались не вспоминать то, что тогда случилось. Воспоминания были слегка будоражащие, а иной раз вызывающие трепетную тревогу. Но всё равно, рано или поздно кто-то должен был однажды вернуться к этой теме. И они все знали об этом. Просто никто не решался начать первым.

— Конечно, Джей, конечно, всё это действительно случилось. Ведь вспомни, мы в тот день совсем не пили. И никто травку не курил, даже Тог…

 Джей покачал головой: 

— Я ничего не понимаю.

— А ты что, думаешь, я или кто-нибудь другой из нас что-нибудь понимает. И разве всё, происходящее с нами, объяснимо? — спросил Дель.

 — Ну, как тебе сказать… Я могу объяснить, зачем я пишу картины.

 — Правда? Значит, ты считаешь, что это ты их пишешь?

Как бы то ни было, они вновь и вновь возвращались к этому разговору.

Джей пожал плечами. — Когда начинаю, конечно, я. А потом… ну, я думаю, что это алкоголь или трава. Хотя и без них ЭТО тоже происходит.

— Вот об этом я и говорю.

— А если бы того случая не было? Мы бы наверняка даже не знали… ну, об этом, ты знаешь, о чём я. И, наверное, сняли бы свой фильм. Ведь и деньги собрали. И сценарий написали…

— Да, но ведь Тог на все оставшиеся деньги купил траву.

— Дело не в этом. Дело во всех нас. Ты вспомни, Джей… Ты вспомни всё подробно! Ты знаешь, что происходит? Ведь съёмка продолжается… МЫ СНИМАЕМ фильм! Или назови это как-то по-другому. Снимаемся в фильме, играем в фильме, или как это там ещё называется… ОНО — продолжается. Понимаешь?

 — Как это?

 — Если б я знал! Возьмём, к примеру, историю с Колибри.

Stephen Wolf

Kultura.Az

---